 Виктор БАДИКОВ, литературный критик, доктор филологических наук, профессор Казахского национального педагогического университета им. Абая. Автор шести книг и множества публикаций о казахстанской литературе.
На литературных перекрестках – время перемен
Художник нуждается лишь в одной награде…
Вот уже более десяти лет находимся мы в особом, так называемом постперестроечном времени. Столкнувшись лицом к лицу с рынком, переживаем переход от одного витка исторической реальности к другому. Меняется все – то, что окружает нас, мы сами, наш образ жизни, сознание, миропредставление. Но что бы ни происходило вокруг, чем ни поражала бы нас действительность, все это находит отражение в художественном слове и поэтической строке. Литература… Нет смысла говорить о том, как дорога она для многих из нас. И нет, наверное, человека, который не заинтересовался бы тем, что представляет из себя сегодня она в нашей республике. Разговор об этом нам кажется особо важным еще и потому, что Союз писателей Казахстана собирается отметить 70-летие со дня своего образования. Гость нашей редакции – доктор филологических наук Виктор БАДИКОВ.
- Самое главное сейчас, на мой взгляд, - говорит Виктор Владимирович, - это то, что общее положение вещей в нашей духовной жизни опровергает многочисленные заявления о том, что у нас нет литературы, что повсюду развал и бездуховность. Думаю, что это не так. Недовольные хотят, чтобы все появилось сразу – и значительные писатели, и критики. Да, было трудно в смысле выживания. Известный поэт наш Олжас Сулейменов был прав, когда говорил, что читателя надо сначала накормить, а потом уже давать ему в руки книгу. Но перелом произошел. Сохранила свои старые традиции и литература нашей республики - традиции исторического романа в казахской литературе, городской прозы в русской и казахской литературе.
Большой авторитет, на мой взгляд, приобрела русскоязычная казахская литература. Сейчас здесь работает уже второе и третье поколения. Первыми были шестидесятники Олжас Сулейменов, Ануар Алимжанов, Мурат Ауэзов, Сатимжан Санбаев, Энгельс Габбасов. Потом пошли годы семидесятые – Бахытжан Канапьянов, Алибек Аскаров, Ауэзхан Кодар, Бахыт Каирбеков, Кайрат Бакбергенов, Орынбай Жанайдаров, Ардак Еженова, Канат Кабдрахманов, Шуга Нурпеисова, Индира Зарипова. Сейчас их догоняют начавшие писать в 80-90-е годы Дюсенбек Накипов, Марат Исенов, Жанат Баймухаметов, Расул Шбинтаев, Ербол Жумагулов и другие.
- Ну и, по-моему, наладились дела у издательств?
- Теперь они работают уже не на потребу низкопробным вкусам, а стараются издавать неконкурентноспособную, но хорошую литературу. В этом смысле основатель известного и за пределами РК издательского дома «Жибек жолы» Бахытжан Канапьянов еще в 1991 году точно наметил для себя цель и до сих пор идет к ней, хотя порой довольно рискованно. Он не издает коммерческой литературы типа романов А. Марининой или Б. Акунина. Он специализируется только на литературе серьезной. Нет, тем, кто хочет издавать себя любимых, он не отказывает. Потому что это хоть какая-то, но прибыль. Но в принципе он издатель серьезный. Сейчас уже и государство с ним сотрудничает. Не так давно согласно госзаказу «Жибек жолы» выпустил пятитомник Султанмахмуда Торайгырова, в переводе на русский язык книгу стихов и поэм Магжана Жумабаева «Пророк», печатает 50-томник Мухтара Ауэзова.
- «Жибек жолы» много делает, это верно. Но и Международный клуб Абая под началом Роллана Сейсенбаева запустил, по принципу горьковской, нашу казахстанскую «Народную библиотеку».
- Совершенно верно. Издатели стали понимать, что высокая литература необходима для нашей духовности. Иначе человек перестанет быть личностью, быть человеком. Издательский дом того же Роллана Сейсенбаева выпускает журнал «Аманат», ориентированный, как и «Иностранная литература», на зарубеж. Роллану вообще удается соединить в этом смысле Восток и Запад – он проявляет интерес к литературам, которые духовно востребованы в Казахстане.
- Уж коли зашла речь о журналах, думаю, есть смысл сказать о них подробнее. Их ведь в эти постперестроечные годы выходило много.
- Да, и многие из них закрылись. Определились лишь авторитетные литературные журналы. Выжила, скажем, «Нива», открывшаяся в начале 90-х годов. «Простор» уходил было на дно, но, слава богу, выстоял. Выходят «Аманат», «Тамыр», «Аполлинарий», «Тан-Шолпан». Последний - издание Казахского ПЕНклуба. Президент этой организации Абдижамил Нурпеисов разрабатывает концепцию, согласно которой традиции Мухтара Ауэзова и Магжана Жумабаева продолжает и развивает его журнал, и это отражено в его названии: «Тан» - «Звезда», журнал, в котором сотрудничал Ауэзов, а в «Шолпан» – Магжан. Причем, сегодняшний аналог начинался лишь с казахских текстов, а теперь «Тан-Шолпан» наполовину русский. И эта половина набирает свой вес. Именно здесь были напечатаны новонайденные русские письма М. Ауэзова, последняя книга Мориса Симашко «Четвертый Рим», новая повесть Василя Быкова «Болото», эссе Баурджана Момышулы «Дарвин произошел от обезьяны, а я от волка» и Мустая Карима «Башкортостан, который во мне». Опубликованы также новые романы Ш. Муртазы, Ш. Елеукенова, Е. Раушанова, работы западных философов Ф. Шюона, М. Линкса, Р. Генона. Большой интерес вызвал эстафетный альманах «Литературная Азия», который поочереди взялись выпускать среднеазиатские республики. Так что журналы не просто укрепляют свои позиции, а ориентируют читателя в современной литературе ХХ-ХХI вв., помогая ему разобраться в тех художественных поисках, которые ее отличают.
Помимо того, что активизировались и укрепились в своих позициях журналы, появилась также газета «Книголюб», которую можно считать общеказахстанской, потому что она аккумулирует профессиональные интересы, направленные в область художественной словесности. И слава богу, потому что там дают возможность напечататься всем. Кто разделяет позицию редакции и кто ее не разделяет. Этого издания Казахстану явно не хватало, потому что литературная газета «Казак адабиети» выходит только на казахском языке.
- Литература, как и любая профессиональная сфера, должна готовить себе новую смену. Что делается у нас в этом направлении?
- В прежние времена это разумелось само собой. При республиканском Союзе писателей были литконсультанты , в том числе и в областных его объединениях. Туда приходили люди со своими рукописями. В журналах «Простор» и «Жулдыз» тоже занимались ими. А потом с распадом прежней системы наш писательский Союз стал больше формальным объединением, где забота о новой смене никого не волновала. Однако интерес к этому пришел, причем, не сверху, а снизу. Профессионально способный читатель потянулся к литературе. При различных общественных фондах стали возникать литературные курсы, мастер-классы. Фонд «Сорос-Казахстан», например, стимулировал подготовку новой смены за счет того, что провел конкурсы «Дебют», «Казахстанский современный роман» и другие, после чего лучшие работы были изданы, выявляя новые, порой неожиданные талантливые имена. Пусть здесь не открывали гениев, но когда в победители романного конкурса вышел, в общем-то, уже известный по публикациям Дидар Амантай, сразу стало ясно, что это значительный писатель. То же самое можно сказать об Илье Одегове и Николае Веревочкине.
Другой аналог подготовки смены – фонд «Мусагет», где исполнительным директором работает Ольга Маркова. Сама она прекрасный писатель, литературовед, стиховед, кандидат филологических наук, отличный организатор. Я называю ее мастер-класс Малым литературным институтом, потому что там готовят новую литературную смену: по конкурсу отбирают способных людей. Занятия ведутся два-три месяца. Высококвалифицированные специалисты читают теорию литературы, историю казахской литературы, практическую стилистику, авторское право и так далее. То есть, целый комплекс общеобразовательных филологических дисциплин и дисциплин, связанных с положением литератора в обществе. Есть алма-атинский городской мастер-класс и региональный, где собираются люди из самых дальних, «медвежьих» углов. Сделано уже 13 выпусков, и очень перспективные, надо сказать, таланты раскрываются! Например, Евгения Скороходова из Павлодара, математик по образованию, уже 15 лет пишет стихи, да еще какие! Или Татьяна Марсал из Рудного, учится на журналиста в Кустанайском университете и работает в местном журнале «Магнетит». Ее отличает интерес к модернистской поэтике. Евгений Кожахметов из Астаны - тоже студент, только математического факультета. У него остросатирическое мировосприятие.
Кроме самих курсов, Ольга Маркова провела уже целый цикл конкурсов в интернете. Например, поэтический - «Магия твердых форм», когда дается задание на сочинение рондо, октавы, сонета, венка сонетов и т. д. То есть, на владение технически трудными версификационными формами. Я как-то участвовал в жюри по отбору номинантов, и что вы думаете? Присылают свои творения авторы едва ли не из всех стран мира! Или вот наш с Адольфом Арцишевским опыт – литературные курсы при Союзе писателей Казахстана, которые работали три месяца в прошлом году. Мы набрали человек десять и привлекли для ведения занятий на общественных началах многих поэтов и прозаиков, членов писательского Союза. Это был очень полезный для слушателей разбор написанного и обмен творческим опытом. Курсы еще раз подтвердили необходимость возврата Союза писателей к практике литконсультаций, хорошо себя зарекомендовавшей.
- Ходит слух, что в Астане собираются открыть Литературный институт.
- Давно пора, потому что это требование времени, если хотите, социальный заказ нашей эпохи. Но тут же встает вопрос: кто будет в нем преподавать? Обучать литературному мастерству должны значительные писатели. А кто из казахстанцев умеет это делать? Да, наш мэтр Аким Тарази ведет курс драматургии в Академии искусств имени Жургенова, в мастер-классе при фонде «Мусагет» читает историю казахской литературы замечательный писатель Аслан Жаксылыков, разбирает сочинения слушателей уже упомянутая мной Ольга Маркова. А остальные? Между тем новая смена подрастает, теснит литературных аксакалов и даже наступает им на ноги. Вот, например, Ербол Жумагулов, выпускник курсов Марковой ничтоже сумняшеся, публично заявил: «Дядя Олжас, подвиньтесь, вы уже устарели!». Конечно, сбрасывать со счетов дядю Олжаса, я думаю, еще рановато, но и «младому, незнакомому» тоже надо утверждаться, правда, может быть, не так нахально.
- Я знаю, что ты имел отношение к объявленному фондом «Сорос-Казахстан» конкурсу на лучший казахстанский современный роман. Чем интересно было это литературное состязание?
- Хотя бы тем, что это был первый опыт такого рода. Мы с известным казахским критиком Зейнуллой Сериккалиевым, к великому сожалению, уже покойным, руководили этим проектом. Заявок было около 250-ти, и многие довольно любопытные, хотя в победители вышли всего три казахских и два русских номинанта. Каков спектр вариаций романного жанра? Какие темы движут его? Проанализировав поступившие рукописи. Маркова пришла к выводу, что сейчас первенствует женский роман, а также романы авантюрный, детективный, шпионский, фантастический. То бишь, нет уже жесткого следования классической традиции социально-психологического романа. Молодежь знает и почитает ее, но ищет новых, современных форм художественного познания мира и человека. Скажем, талантливый молодой поэт и прозаик Марат Исенов обращается к иронической словесной эквилибристике. Это игра формы и мысли помогает развитию очень необходимого для литератора чувства слова. Но премию «Тарлан» в номинации «Новое имя» он, конечно, получил за свою сокровенную медитативную лирику.
- По-моему, вообще момент нашего перехода из одной исторической формации в другую по характеру творческих проявлений напоминает начало прошлого века. Ведь сколько формальных течений тогда было! Не от беспомощности же они появлялись - от жажды обновления.
- То есть, всплывает закономерный «опасный» вопрос: есть ли в казахстанской литературе модернизм или постмодернизм? Казалось бы, откуда? Мы все советские! Но он есть. Кстати, модернистом был Пушкин, им был Абай, потому что это поиск нового, без чего нет искусства. Когда вышла лицейская поэма Пушкина «Руслан и Людмила», его тоже приняли как «модерниста». Только тогда такого слова не было. Это была остроумная, фривольная пародия на классическую романтическую поэму. На жанр. И все удивились, может быть, обиделись, как это можно - высокого героя, и вдруг скомпрометировать: свадьбу сыграли, а невесты нет!
Молодежь должна попробовать все, ей быстро наскучивает ориентироваться на образцы. Нужно писать по-своему. Смотрите, Евгений Замятин – это так называемый синтетизм, Андрей Платонов – экспрессионизм, Борис Пильняк – импрессионизм. Анна Ахматова пишет «Поэму без героя», которую очень трудно квалифицировать в понятиях реалистической поэтики. Я уж не говорю о том, что Михаил Булгаков в «Мастере и Маргарите» выступает как очень странный бытописатель и сам себя называет мистическим реалистом. Это Булгаков-то, который монокль носил, любил все классическое и отрицал современное, в том числе и Маяковского! А Олжас Сулейменов – смотрите, ведь он модернист! Почитайте его «Аз и Я» - этот ключ к «Глиняной книге», возьмите саму «Глиняную книгу», лирику его! И что получается? Через пародию, литературное отстранение идет поиск самого себя, поиск нового, еще неоткрытого! Ну, а Дюсенбек Накипов с его «Песней моллюска»! Для степняка это вообще непонятно - кто такой моллюск? А в стиле этого поэта удивительная роскошь словесных пируэтов, неожиданных смысловых ходов, ритмов.
- То есть, ты утверждаешь, что главное не только в поиске нового, но в художественном и духовном инакомыслии?
- Вот именно! Это то, от чего нас, к сожалению, стремились отучить. Но большая литература всегда шла по этому пути. В советское время эти поиски тоже были, но больше в области подтекста. Главное, думать по-своему, искать форму для собственных идей. Художник не должен быть ангажированным человеком и думать так, как думает правительство или, скажем, парламент. Михаил Пришвин, который был против премий и орденов, говорил, что по большому счету художник нуждается лишь в одной награде - в праве «быть самим собой – вот все, что может поэт искать у граждан для себя, и на всяком месте оставаться поэтом - вот его долг и его гражданственность». Так что всякое диссидентство есть не просто оппозиция политического характера. Это стремление открыть то, чего не видят современники.
- Итак. С инакомыслием у нас все в порядке. А что мы имеем сегодня в жанровом отношении?
- Здесь все литературы развиваются, наверное, по одной модели. Ведущим жанром до сих пор, как мне кажется, остается роман, хотя все чаще и чаще ему предрекают гибель, говоря, что соперником его становится меньшая по объему повесть. Или рассказ. Но все-таки роман оставляет пока за собой право на особую художественную энергетику. В нем заключено стремление воссоздать не просто дух, но и динамику довольно сложной социально-психологической и личностной жизни. В повести этого сделать не удается. В рассказе тоже, так как рассказ – это прежде всего случай, отдельное событие. Потому роман в силу своей универсальности оставил за собой прерогативу держать руку на пульсе времени. Наряду с романом востребована также театральная драма, поскольку это тот же роман, только инсценированный. Ну, и комедия, конечно. Однако авторов-драматургов в наше время раз-два, и обчелся. У нас это Шахимарден Хусаинов, широко известны пьесы Дулата Исабекова, подался в драму Орынбай Жанайдаров. Но это совсем немного, и драмы все равно как бы нет. Нет также и сатиры. Даже эпиграмм не сочиняют. Что же касается поэзии, то она полностью отрешилась от жанровой системы. Где стансы, послания, элегии? Этих типичных еще в пушкинские времена жанров нет. В принадлежности к ним лирика уже не нуждается. Она - импульс, она внутренний выплеск и полет.
- А о чем, интересно, пишут наши поэты и прозаики?
- Лирика, как правило, - неудавшаяся личная жизнь. А проза… Старшее поколение уходит в исторический жанр или день вчерашний. Пишут либо документальные воспоминания, либо мемуары, замаскированные под романы, или псевдороманы.
- Что значит «псевдороманы»?
- Небольшие по объему, очень динамичные, по интриге насыщенные, но неглубокие по мысли современные книжки. У молодых же – в основном фантастика, нередко с мистической подоплекой. Или на потребу досужего вкуса - детектив. Сказывается влияние литературной масскультуры. И, конечно, почти нет нашей, собственно казахстанской, специфики.
- Но ведь мы живем в такое необычное, множеством событий наполненное время. Его надо осмыслить.
- Осмысление идет, только у каждого это по-разному получается. Помнишь, как Толстой объяснял: «Война и мир» это – «мысль народная». Личность и народ во время исторических катаклизмов. «Анна Каренина» - «мысль семейная», наболевший вопрос об эмансипации женщины». Вот как понимал романную проблему сам писатель. В наше время основой романа должна бы служить мысль национальная. Распался Союз, ушла в небытие советская империя, и каждая ее составная получила суверенитет. Вот туркменский суверенитет, казахстанский, российский. Как освободившиеся от пут люди будут с ним жить? Дело не в занимательности или интриге, не в подробностях и деталях. Дело в глубине понимания происходящего. Должна быть своя художественная философия мира и человека. Если это есть, то роман как жанр состоялся, а если нет, то это просто сооружение - интересное, забавное, грустное, веселое - какое угодно. Но не роман.
- Какие имена и произведения ты поставил бы в ряд несомненных достижений современной литературы Казахстана?
- Прежде всего народного писателя Казахстана Абдижамила Нурпеисова с его книгой «Последний долг». Кстати, роман этот, если хочешь, тоже один из образчиков умеренного модернизма. Автор строит сюжет на потоке сознания. И поток этот идет не от литературы, а от большой истории. Истории, которая столь велика, разнообразна и многомерна, что прежние приемы письма не в состоянии передать это. Нурпеисов понимает, что «Войну и мир» уже писать не надо. Да и «Анна Каренина» сегодня будет другая. И он, все-таки приверженец классических традиций, создает свою, эквивалентную материалу современную форму.
Большая, я считаю, художественная и философская величина – Морис Симашко. Я читал его «Четвертый Рим» и думал, что мы не осознали еще до конца значимости этого замечательного мастера восточной исторической темы и мощного публициста. Очень крупную фигуру в казахстанской литературе, безусловно, являл собой Николай Раевский. Пусть он не прозаик, а литературовед, но в его лице мы имели пушкиниста мирового значения.
Честный, глубокий, болеющий душой за народы, культуры и языки писатель – Герольд Бельгер. Недавно я прочитал, не отрываясь, его романы «Дом скитальца» и «Туюк су», и что там интересно, так это взгляд на казахов изнутри - глазами европейца. Это у Герольда Карловича получается, потому что он сам европеец, ущемленный своими же, европейцами, видит в восточных людях, их менталитете некое спасение, духовное и бытовое прибежище. И пишет об этом просто, объективно, без какой-либо комплиментарности.
Конечно, список, который я перечислил, субъективный и неполный. Но я готов за него отвечать.
- В перечисление твое я включила бы еще и усть-каменогорца Евгения Курдакова.
- Увы, недавно ушедшего из жизни. В моем понимании он величина тоже знаковая. Талант синтетичный, ибо органично соединял в одном лице различные ипостаси. Прежде всего, это был поэт великолепного антологического, классического плана. Затем прозаик документально-очеркового направления, прозаик-литературовед. Да, именно прозаик-литературовед! Я ставлю рядом эти два слова сознательно, потому что он в своих книгах «Перо иволги» и «Пушкинский дворик» занимался особым, писательским литературоведением. То есть, в нем соединились художник-поэт и очень тонкий, глубокий исследователь литературы. Он тонко чувствовал материю слова, воспитал себя в классических традициях, хотя ценил и современные поиски в поэзии. Это не каждому удается.
Крупным самобытным художником представляется мне пишущий по-казахски и еще мало переведенный на русский язык Дулат Исабеков. Я только что перечитал почти всю его прозу и пьесы, включая новую сценическую драму о Михаиле Булгакове. Это великолепно талантливый человек, отчасти напоминающий Василия Шукшина. Он бы и в кино, уверен, хорошо сыграл, и на сцене - у него динамичное художественное мировосприятие, он остро подмечает комичные стороны жизни, у него хорош сатирический акцент, он быстро схватывает типологию характера и среды.
К сожалению, трудно что-либо сказать о многих казахских авторах (например, о том же народном писателе Казахстана Мухтаре Магауине, выпустившем сейчас 13-томное собрание сочинений), и все потому, что они по тем или иным причинам не переводятся на русский язык. Мы не знаем, что происходит в их художественных мирах.
- Вероятно, перевод литературы должен быть включен в программу «Культурное наследие»?
- Безусловно.
- Мы говорим о мастерах, людях сложившихся и достаточно известных. А как с молодыми литераторами?
- Из относительно молодых, пожалуй, надо назвать Ольгу Марк, самобытно заявившую о себе двумя книгами прозы (рассказы, повести, романы - «Воды Леты», «И та, что сидела слева»), победителей соросовского конкурса - прекрасного поэта, прозаика и критика Ольгу Шиленко, Николая Веревочкина (роман «Зуб мамонта»), Илью Одегова (роман «Звук, с которого встает солнце») и, конечно, Аслана Жаксылыкова, закончившего недавно философско-психологический «прустовский» роман «Сны окаянных».
Примерно так в общих чертах обстоят сегодня дела с русскоязычной частью нашей казахстанской литературы. Закончилось наконец-то тяжелое «критическое десятилетие», когда казалось, что все, массовая культура нас задавила, и нам никогда не вернуться к нашей прежней культуре. Но тем не менее, духовность возобладала, и в 70-летие Союза писателей Казахстана у нас есть что предъявить читателю.
Интервью взяла Людмила ЕНИСЕЕВА. «Известия – Казахстан», 2006 год.
|