Помню, приехала к нам одна узбекская балерина. Женя рисует ее, я тороплюсь запечатлеть в красках, а маленький Вадик сидит и тихо лепит из пластилина. У меня она не похожа, у гениального Сидоркина не так чтобы, а у Вадика - ну прямо вылитая, как есть. А она, наша гостья, смотрит на все это и говорит: «Ваш сын слепил меня так, как никто до сих пор - точно, чисто, почти фотографически!».
* * *
Вадик был художником с самого детства. Все стены в нашей квартире были зарисованы им. Мы его не останавливали. «Монументалист растет!» - шутила, заходя в дом, искусствовед Людмила Долгушина. А замечательный художник Павел Яковлевич Зальцман все выпрашивал у него почеркушки. Когда пришел момент решать, куда Вадику идти после школы, мы с Женей сказали – пусть будет математиком! Оказавшийся при этом выдержанный и уравновешенный Павел Яковлевич вышел из себя: «Нет, вы посмотрите на этих умников! Сами выучились на художников, а родного дитятю – в математики! А ведь он отмечен Богом, и пренебречь этим – грех. Так что перестаньте мудрствовать и отдайте сына в художественное училище!». Именно так мы и поступили, чем определилось будущее Вадима.
Гульфайрус Исмаилова.
Вадим Сидоркин – график и живописец, 1959 года рождения, живет в Алматы. Выпускник Алма-Атинского художественного училища им. Н. В. Гоголя, а затем Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина (он же - Академия художеств), где учились его родители – известные казахстанские художники Евгений Сидоркин и Гульфайрус Исмаилова. Основной жанр Вадима – портрет. Творческий метод – реализм. Участник множества выставок как в Казахстане, так и за рубежом. География его работ: - Россия, Эстония, Кипр, Америка, Новая Зеландия, Австралия, Канада и другие страны. Большинство холстов в частных коллекциях.
ВАДИМ СИДОРКИН: «ПОРТРЕТ –ЭТО ЦЕЛЫЙ МИР»
В Центральном Государственном музее РК на выставке, посвященной 20-летию декабрьских событий и 15-летию становления нашего государства, одним из основных художественных произведений стало масштабное, с большой экспрессией написанное полотно под названием «Декабрь». Его автор - известный живописец Вадим Сидоркин. Он создал композицию, которая возвращает нас к одному из самых драматических и переломных моментов истории нашей страны – массовому выступлению молодежи на главной площади Алма-Аты.
- Написанная в 1988 году, картина эта не несет в себе хроникальной фиксации событий, - говорит Вадим Евгеньевич. - В ней нет конкретных документальных фактов или фотографически запечатленных лиц. Но в том, что изображено на холсте, заключен очень важный символический смысл. Небольшой эпизод вандализма – как результат давления системы. То самое насилие, которым закончилось волеизъявление вышедших к Дому правительства людей, жестокость, против которой восстала моя душа. Дальше последовал распад прежней, изжившей себя структуры, обновление сознания, обретение республикой независимости. Мудрость руководства взяла верх. Взят грамотный политический курс, свершается то, к чему устремлялись лучшие умы казахского народа. Но о прошлом забывать нельзя, и включенная в экспозицию выставки эта картина – напоминание о нем.
- Да, то, что ты высказал свои чувства в этом холсте, - очень серьезно и существенно, хотя мне казалось, что политическая тема не свойственна твоему творчеству.
- Но почему же? Я гражданин своей страны¸ и есть какие-то важные вехи в ее жизни, пройти мимо которых было бы, мне кажется, нечестно. Таким было для меня движение «Невада – Семипалатинск» или, скажем, проблемы гибнущего Арала. Той и другой теме есть посвященные мною картины.
- И тем не менее, портрет, насколько я понимаю, - главный для тебя жанр. Кто они, твои герои?
- В основном это люди, определяющие лицо нового времени. Тут семья президента и ее окружение, ведущие политические деятели, лидеры общественных движений, представители делового мира, религии и искусства, посольского корпуса. Я пишу их портреты уже с десяток лет и параллельно делаю что-то другое.
- Например?
- Например, полотна для портретной галереи по заказу Государственного академического театра оперы и балета имени Абая. В нее вошло несколько десятков выполненных мной и моей мамой – Гульфайрус Мансуровной Исмаиловой холстов с изображением ведущих солистов, режиссеров-постановщиков, хореографов, художников сцены и других деятелей этого прославленного коллектива. Из моих работ там, например, портрет наш замечательного оперного певца, а потом и главного режиссера театра Байгали Досымжанова. Кстати, тогда же написал я и его жену – выдающуюся драматическую актрису Хадишу Букееву. Позировал нам здесь, у нас дома, и Ермек Серкебаев. С ним было легко – он послушно стоял в театральном костюме, держа руки так, как полагается по роли. Давнишний друг мамы, он работал с ней как в театре, так и в кино. Она не раз придумывала и шила костюмы его героев. Он был близок также с моим отцом и, конечно, как все артисты, знал меня чуть ли не с самого рождения. Будучи много лет главным художником Театра оперы и балета, мама всегда брала меня с собой, и я относился к детям так называемого закулисья. И вот так, вспоминая, смеясь и шутя, мы колдовали над нашим любимым Ермеком Бекмухамедовичем. Один из написанных тогда портретов можно увидеть в фойе оперного театра, а другой - в Центральном государственном музее Казахстана. Примерно так же проходили наши сеансы и с Тулегеновыми. Матушка вот уже который раз запечатлевала на холсте Бибигуль Ахметовну, а я тем временем старался увековечить в красках ее прекрасную дочь – солистку оперы Тулегенову Марьям.
Отдельные портреты приходилось воссоздавать по фотографиям. Иногда по таким, что трудно прочесть. Это лица и образы тех, кто ушел из жизни. Многих из них я знал с детства, не раз видел на сцене.
- Но это все мастера вокала. А что с балетом?
- Здесь тоже работы было немало. С удовольствием писал я, например, Сауле Рахметову. Талантливая балерина и очень красивая женщина, она стала одной из первых мисс-Казахстан. Тогда, в конце 80-х годов прошлого века, Сауле еще начинала свой путь в искусстве. Путь удачный и блистательный, пролегший на многие сцены мира, где она выступала с самыми лучшими балетными труппами современности. Потом появились портреты очаровательной примы-балерины Людмилы Ли и ее коллеги по сцене Дины Накиповой, занявшихся потом педагогической и постановочной деятельностью. Работы эти мне чрезвычайно дороги, потому что балет я любил всегда. Он самое чудное выражение красоты, и обращение к нему – наша семейная традиция. В свое время мама оформила несколько балетных спектаклей. Я до сих пор слежу за всеми новыми постановками, а года три назад благодаря Людмиле Ли вплотную заинтересовался Алматинским хореографическим училищем имени Селезнева. В результате были созданы портреты юных балерин. Одна из них - Анастасия Губанова, выпускница прошлого года. Вместе с несколькими алматинцами она вошла в состав Балетной труппы Москвы и объездила с ней уже многие страны Европы. Она позировала мне в костюме Одетты из балета «Лебединое озеро». Это ее коронная партия.
- В одном из каталогов твоих работ сказано, что ты «коллекционируешь» красивых женщин.
- Истинно так. И почти все они - служительницы красоты. Вот, скажем, народная артистка республики Нуржамал Усенбаева - ее большой парадный портрет. Она у меня в образе Виолетты из оперы «Травиата». В тот, 1995 год, Нуржамал была признана лучшей исполнительницей этой роли в СНГ, имела большой успех в России, а потом с триумфом прошла по всем европейским сценам. Сам красивая женщина в нашем оперном искусстве, она мне кажется воплощением всего лучшего, что есть в казахском народе. Утонченность и изысканность, высокая внутренняя культура, певческий дар - все в ней прекрасно и гармонично. Или вот известная телеведущая, создавшая на «Хабаре» серию передач «Звездный дуэт», Гаухар Керимова, а также красивая женщина из деловых кругов Елена Кузнецова, члены семьи профи салонного бизнеса Андрея Васильевича Шахиниди и так далее. Многие из тех, кого я писал, живут за рубежом.
- Известно, что в сфере твоего внимания не только люди артистического мира, но и религиозные деятели. Один из них - патриарх Всея Руси Алексий Второй.
- Да, то был портрет, сделанный по присланным заранее фотографиям к визиту святейшего в 1995 году в Алматы. Он был подарен ему от имени Республики Казахстан. Холст этот находится сейчас в Москве, в патриархии. Большая помощь тогда была мне от архиепископа Астанайского, Алматинского и Семипалатинского Алексия. Оказывается, в свое время, будучи помощником патриарха российского Пимена, Алексий возглавлял службы, отвечающие за одежду церковников, и был тонким знатоком этого дела. Так что когда я писал портрет патриарха, у меня был свой надежный консультант, дававший бесценные советы, а изображенная на полотне старинная панагия не что иное, как копия той, что принесена была владыкой из его собственной коллекции. Самого же архиепископа я писал накануне. Чрезвычайно обязательный и участливый человек, он приходил в мастерскую точь-в-точь как было условлено, и, как положено, позировал по два-три часа. Выстаивал терпеливо, сменяя одно за другим свои церковные одеяния. В конце концов мы остановились на парадном, или как я называю его, изумрудном облачении, выполненном в специальных мастерских Златоустья с очень красивой, в Канаде заказанной митрой.
- Опера, балет, служители религии, политические деятели… Сколько всего портретов сделано тобой?
- Много. Десятки. Может, сотни. Я не считал.
- А вот Томирис – это плод твоей фантазии или существует ее реальный прототип?
- Создавая этот образ, я мысленно обращался к внешности Гаухар Керимовой. То было как раз время, когда у людей искусства проснулся интерес именно к тем историческим временам. И Гульмира Шалабаева, ведущий искусствовед республики, директор галереи «ОЮ», с которой мы тесно сотрудничаем уже много лет, дала нескольким художникам задание написать эту легендарную царицу. Это было мое первое обращение к старине, и я воспользовался правом художника трактовать ее так, как считаю нужным. То было как бы отвлечение от классической живописи, хотелось попробовать себя в формалистическом поиске, ощутить природу несколько отстраненной, декоративной живописи. Здесь, конечно, мне пригодился опыт мамы.
- А в саму историю Томирис, в ее эпоху ты вникал?
- Как вам сказать? Так делал всегда мой отец. Вдумчивый художник-иллюстратор, он перекапывал груды материалов, работал в архивах. Мне это не свойственно, мне легче было в этом случае что-то вообразить, ухватить по впечатлению. Расслабиться, как говорится, на артистизм. Тем более, что никто не знает, какой именно была Томирис, и была ли она вообще.
- Пишущий на заказ художник в чем-то лукавит?
- В основном пытается польстить. Если этого нет, то, скорее всего, он встречается с непониманием. Но, с другой стороны, он призван Богом выявлять в человеке лучшее. От этого ему, человеку, хорошо, и он становится добрее к миру. Разве это так уж плохо?
- А как ты поступаешь, если тот, кого ты пишешь, находит, что в портрете что-то не так?
- Ну, заказчик у нас, как вы знаете, «хозяин – барин», с ним надо считаться. Ему по-своему видится собственный образ, значит надо подправить.
- Заказов много?
- Есть. Но я работаю очень медленно.
- В фильме известного казахстанского документалиста Юрия Пискунова «Быть художником» снят большой монолог твоего отца – Евгения Матвеевича Сидоркина. Размышляя о природе творчества, он делится художническим и жизненным опытом, дает наставления и очень важные заветы. Там все мудро, все может принести пользу, и мне кажется, что сказанное им адресовано тебе.
- С одной стороны, это, безусловно, так, а с другой, отец очень много работал с молодежью, и я не вправе быть единоличником по части преемственности. В процессе жизни он передал свой опыт целому поколению художников большой Советской страны. Во всесоюзном Доме творчества на Сенеже он, как правило, возглавлял молодежные группы, где сформировались многие самые известные сегодня графики и живописцы. У нас, в Союзе художников Казахстана, он также руководил молодежной секцией. И многие признанные сейчас мастера - Ерболат Толепбай, Темирхан Ордабеков и другие работали под его началом. Мало того, что отец сам был великим художником, он передавал свои знания и умел направить каждого в его творческом поиске. Конечно, он хотел, чтобы я стал художником, все время что-то говорил мне по делу, но это не исчерпывало его возможностей. Мне исполнилось 22 года, когда его не стало, я перешел всего лишь на второй курс Академии, и конкретно поработать с ним мы не успели.
- Но руку-то он тебе, наверное, все-таки поставил?
- Он ценил то, что я умел. Ему нравился мой рисунок и способность передать портретное сходство. Кстати, он был первым, кто мне позировал. Позировать тогда считалось непременностью. Сейчас от этого стараются уйти. Некогда. День у каждого расписан по минутам, и на портретиста времени не остается. Как хочешь, так и пиши!
- Твои академические учителя - кто они были?
- Я бы сказал - вся Академия художеств в целом. Все ее наследие, которое дает фундаментальную духовную школу. Отец говорил: «В Питере стены учат». И это действительно так.
- Ты портретист. А на подрамнике у тебя композиция из изделий народных мастеров.
- Это - национальное наследие, то, чем я проникся с последнее время. И подтолкнула меня к нему Гульмира Шалабаева. Она собирается сделать альбом «Космос казахского орнамента», и когда я посмотрел на такие своеобразные, сработанные руками наших народных мастеров традиционные головные уборы, то подумал: а чем они хуже, скажем, знаменитой британской короны? По затее, богатству орнамента и шитья каждая саукеле и есть корона. Они уникальна, потому что в ней целый мир! И мне безумно захотелось эти шедевры изобразить. Декоративность соблазнила меня на корню, и, приветствуя это, краски радостно запели.
- Что еще сейчас у тебя в работе?
- Большое полотно – будущий портрет человека из разряда предпринимателей. Кого именно, называть не буду, поскольку картина пишется. Да и вообще портретная сфера требует закрытой экспозиции. Многие люди хотят себя видеть, но не хотят себя афишировать.
- Это заказная работа?
- Да. Но дело не в деньгах. В этом есть и мое движение души.
2006 год.
|