Книга длиною в жизнь
 У книг, как и у людей, - своя судьба. Недавно в Алматы увидел свет двухтомник поэта Льва Щеглова «Стихи из чемодана».
В самом названии раскрывается неординарность личности и творчества автора. Он мог написать стихи влёт - строфы складывались удивительно точно, ёмко и ярко. Пара-тройка исправлений, и вот уже свежеиспечённые стихи с возгласами и восторгами оценивают друзья и коллеги. Писал много, печатался мало. Творчество Льва Щеглова было далеко от догм господствовавшей идеологии, ему куда ближе ирония, некое восхищение и умиление.  Проработав много лет в казахстанском издательстве «Жазушы», издававшем массовыми тиражами стихи и рассказы, сам в советское время он издавался мало. Собрание произведений появилось благодаря усилиям Людмилы Енисеевой-Варшавской. Стихи мужа вышли шикарным фолиантом в твёрдом переплёте, под которым известный казахстанский журналист собрала большую часть его творчества.

            

             Давай присядем, гражданин конвойный,

            Сними с плеча тяжелый карабин,

            Давай с тобой поговорим спокойно,

            Давай с тобой за жизнь поговорим.

           

            Мы столько лет с тобой ходили рядом!

            Ты был сытей и был теплей одет,

            Но жил у той же лагерной ограды,

            И в той же тундре твой затерян след.

             Стучатся в дом,

            Стучатся в дом,

            Стучат прикладом

            И перстом,

            И переходит, наконец,

            Тот стук

            В биение сердец.

            В стук вещи,

            Выпавшей из рук,

            И в вещий

            Маятника стук.

             Так называется картина.

            Картина моего отца.

            И я хочу по праву сына

            Сказать всю правду до конца.

           

            Не в книгах и не в резолюциях -

            Живая, в красках и тонах,

            Передо мною Революция

            Тогда вставала с полотна.

Мудрец был вшивен и плачевен,

            На вые вервия носил

            И в чадном сумраке харчевен

            Царя земного поносил.

            Ругал, как отрока, за что-то,

            Как подопечного, ласкал.

* * *

            Я ощущаю ход истории,

            Как ощущают ход трамвая,

            С ее колес тугими стонами,

            С ее моторов завыванием.